— Сержио, мне так жаль, — с сочувствием прошептала Беа. — Мне так жаль, что тебе пришлось через все это пройти и потерять ребенка.

— Это был не мой ребенок, и я даже не знаю, кто был его отцом. К тому времени мы уже давно спали в разных кроватях.

— Жаль, что ты мне раньше всего этого не рассказал.

Беатриса только сейчас поняла, как сильно он любил свою первую жену, а ведь она так старательно пыталась убедить себя, что он вообще не умеет любить. И теперь, когда она узнала всю правду, она почувствовала, как ранена ее гордость.

— Я всегда ощущал вину за смерть Кристы. Я должен был что-то сделать, как-то помочь ей.

— Но что ты мог сделать, если она отказывалась признавать, что ей нужно лечение? — тихо спросила Беа, укладываясь в кровать. — А ее родители совсем не имели на нее влияния?

— Она была любимым и единственным ребенком. Ее родители ни в чем не могли ей отказать и не осознавали всю серьезность ее состояния. А под конец стали винить меня во всех ее несчастьях.

Сержио нервно расхаживал по комнате, погрузившись в печальные воспоминания. А потом продолжил свой рассказ. Каждый раз, когда он возвращался в их дом в Афинах, Сержио никогда не знал, что его там ждет. Глубокая депрессия Кристы обычно сопровождалась буйными истериками и шумными выяснениями отношений. И Криста всегда все делала по полной и с избытком, был ли это простой поход по магазинам или вечеринка. Пару раз он заставал ее в кровати с другими мужчинами, одурманенную наркотиками, которые, по ее мнению, помогали ей намного лучше, чем обычные лекарства. От них отвернулись почти все друзья и слуги, из дома постоянно пропадали ценные вещи, а сам дом превратился в какой-то притон наркоманов. Целых три года Сержио ничего не мог поделать с женой, любовь к которой умерла намного раньше, чем она сама. Теперь Беа наконец-то поняла, почему он так хотел, чтобы ему не нужно было вкладывать в их брак ничего, кроме денег. Предательство Кристы так глубоко его ранило, что теперь он старается избегать сильных чувств и привязанностей.

— Теперь ты знаешь, почему я избегал о ней говорить, — устало добавил Сержио, ложась рядом с ней. — Я так ее подвел.

— Криста была больна. Ты должен простить и ее, и себя за все, что пошло не так. Ты старался, как мог, тебе не в чем себя винить.

Сержио посмотрел ей прямо в глаза, а затем задумчиво провел кончиком пальца по ее нижней губе:

— Ты всегда говоришь правильные вещи, от которых становится легче на душе.

Полностью сосредоточившись на его прикосновении, от которого у нее сразу же пересохло во рту, Беа спросила:

— Неужели?

— Когда Парис спросил, в раю ли сейчас его мама, ты ответила, что да, хотя прекрасно знала, что она была атеисткой.

— Но она все равно могла попасть в рай, — не задумываясь возразила Беа. — И Парис действительно очень переживал из-за этого. Я хотела, чтобы он успокоился.

— Мне уже давно нужно было рассказать тебе о Кристе, но я чувствую что-то неправильное, когда начинаю о ней говорить.

— Теперь я тебя понимаю, и вполне естественно, что ты хочешь остаться верным ее памяти.

Имя Мелиты вертелось у нее на самом кончике языка, но она все же решила, что не стоит портить возникшую между ними близость подозрениями, а может, даже и ссорой.

На сегодня хватит и разговора о Кристе.

— Такая сладкая, такая тактичная… — прошептал Сержио, наклоняясь к ней и обжигая своим дыханием, а потом просунул кончик языка между ее приоткрытых губ. Он всегда умел одним поцелуем заставить ее нестерпимо желать его крепкого тела.

— Но должен же хоть кто-нибудь быть таким, — игриво прошептала Беа.

Сержио уже в который раз принялся изучать ее губы своими губами и языком, отчего ее соски сразу же напряглись и затвердели. И он освободил ее от ненужной сейчас одежды и охватил ее нежную грудь своими крепкими руками, умело лаская ее пышное тело. Беа судорожно вздохнула, когда его руки спустились вниз ее живота, а он застонал с чисто мужским удовлетворением, увидев, что она уже готова принять его в себя.

Сержио развернул и приподнял ее, а потом, крепко ухватив за бедра, вошел в нее одним резким сильным движением. И, зарычав где-то у нее над самым ухом, он плотно прижал ее к себе и начал медленно вращать бедрами, заставляя ее стонать от нестерпимого наслаждения. А потом, все так же двигаясь над ней, Сержио принялся умело ласкать ее клитор. И наслаждение захлестнуло ее с головой, и она разлетелась на тысячи мелких осколков от невероятно мощного оргазма. Дрожа и всхлипывая от пережитого блаженства, Беа прижалась к нему, не в силах больше ничего чувствовать и ни о чем думать.

— Спи, — велел Сержио, все еще сжимая ее влажное, мелко подрагивающее тело в своих объятиях. — Завтра операция Элени, тебе потребуется много сил.

Поняв, что Сержио, оказывается, успел ее очень хорошо изучить, она чуть не засмеялась, но все же не стала. Для этого она слишком устала. Ведь она весь день переживала из-за Мелиты и Элени, а теперь еще эта вспышка страсти. Беатриса сразу же погрузилась в глубокий сон.

Первую ночь в Лондоне Беа провела вместе с мамой, которая одновременно радовалась и волновалась из-за предстоящего переезда в Грецию. А потом отправилась в больницу, где жутко переживала и нервничала, несмотря на все уверения врачей в том, что все будет хорошо, а сама операция не займет и часа.

— Мы же уже все обсудили, — твердо напомнил Сержио, помогая ей хоть немного успокоиться. — Операция практически безопасна, и Элени скоро поправится. Возможно, лучше слышать она и не станет, но ее речь так сильно отстает в развитии, что нам обязательно нужно попробовать.

Обняв Элени, лежащую у нее на коленях, Беа сморгнула слезы. Нет, плакать она не станет, ведь она же уже давно решила, что операция — это наилучшее решение.

— Просто она такая маленькая и такая доверчивая.

— Совсем как ты, когда выходила за меня замуж, — усмехнулся Сержио. — Ведь ты тогда действительно совершенно не представляла, на что подписывалась. Но в итоге для тебя все получилось весьма неплохо, ведь так?

— Лучше спроси об этом через год, — посоветовала Беа, не в настроении сейчас повышать его самооценку.

— Ну что за слова! А ведь я так стараюсь быть тебе идеальным мужем!

Беа подняла глаза на Сержио, чувствуя, как ее сердце радостно забилось. Идеальный муж? С каких это пор? Да и зачем? Она пока что ни на что не жаловалась, так что к этой перемене она явно не имеет никакого отношения. Видимо, он просто пытается порадовать деда, который мечтает, чтобы его единственный выживший внук был счастлив. Вот только, с одной стороны, Беатрисе этого было мало, а с другой — она совершенно не хотела сковывать его свободу.

Донеся Элени до самой операционной, Беатриса осталась вместе с Сержио, который специально ради этого освободил себе весь день от работы, терпеливо дожидаться результатов операции. Нет, конечно, ему несколько раз звонили и приносили документы на подпись, но он впервые поставил их с детьми на первое место перед работой. И Беатриса не могла этого не оценить.

Операция прошла быстро и гладко, и уже совсем скоро Беа сидела у кроватки приходящей в себя девочки. А потом пришла няня, и Сержио потащил Беатрису обедать, чтобы она могла хоть ненадолго оторваться от тревог и волнений. И пусть она и пыталась сопротивляться, заверяя, что не может никому доверить заботу о ребенке, но, за явив, что иногда нужно в первую очередь думать о себе, Сержио все равно настоял на своем.

Но при этих словах Беа вздрогнула и побледнела. Неужели он именно это говорит себе, когда хочет чего-то поэкзотичнее, чем супружеская кровать? Считает ли он достаточным оправданием скуку или похоть, чтобы изменять ей? Да и нужно ли ему это оправдание? Может, он уже так привык к постельным утехам с Мелитой, что даже не считает их нарушением брачных клятв? Беа внимательно посмотрела на Сержио, понимая, что все-таки должна спросить его про Мелиту. Но почему она все еще молчит? Неужели она и правда думает, что когда-нибудь настанет подходящий момент для такого вопроса?